Привет, это сорок седьмой (и немного необычный) выпуск рассылки о научной журналистике в России и мире.
А это — фотография, которую я сделала в Венеции. На ней город, по-моему, так похож на Санкт-Петербург, что даже у меня (притом что я заправский питероскептик) кольнуло сердце.
Ностальгия — это, как известно, тоска или печаль как бы одновременно по прошлому и по родине. И мне Венеция показалась воплощением этой печали, но не о моей жизни, в которой был Питер, научная журналистика на русском и многое другое, а глобально, что ли. Для меня Венеция — это открытка из нашей общей прошлой жизни.
В той жизни, например, человек подчинил себе природу, покорил её, причём не какую-нибудь там природу, а море, и за счёт довольно простых, «невысоких» технологий (как можно красиво перевести low-tech?). Это ли не подчинение, в конце концов, когда по лагуне туда-сюда снуют вапоретто, речные трамваи, набитые людьми, словно маршрутки в час пик.
Только теперь это море уже даже не на пороге: оно давно обосновалось в прихожей и присматривает себе комнаты, а люди стыдливо складывают стопочкой на площади Сан-Марко платформы, по которым надо будет ходить, когда опять всё зальёт. И стены не спасут от моря город, который к тому же зависит от циркуляции воды в лагуне. Потому что пытаться угнаться за подъёмом уровня Мирового океана, тем более не решая проблему, которая за ним стоит, — это почти буквально как сражаться с приливом. Никакие, даже самые высокие технологии однажды не смогут быть выше этого прилива.
В той жизни по каналам, видимо, можно было подплыть прямо ко входу в дом со стороны этой своеобразной «улицы», припарковать свою лодку и заниматься своими делами. В этой жизни по многим домам в историческом центре уже вообще не понятно, живёт ли в них кто-то и претендует ли на комнаты кто-то, кроме моря. (При этом та жизнь ещё явно принадлежала людям, твердо стоящим на ногах, а не каким-то там коляскам, ходункам, костылям и так далее. Серьёзно, таких выдающихся монументов ничем не ограниченной мобильности я до этого не видела.)
В музее Пегги Гуггенхайм я в итоге дольше всего смотрела не на картины и скульптуры, а на ступеньки, ведущие… к Большому каналу? скорее, в Большой канал? — в общем, как раз на такой «подъезд» палаццо со стороны воды. Мимо ходили те самые речные трамваи, посетители рядом фотографировали Ангела города. Волны гладили третью, что ли, сверху ступеньку подъезда; за ней уже под тёмной зеленоватой водой виднелись ещё как минимум три, может, и больше.
Такие лестницы как бы в никуда, прямо в пучину, в Венеции встречаются буквально на каждом углу, и до этого везде они вызывали у меня мутную и бессильную тревогу. Но высшей точки она, как прилив, достигла именно в этом недостроенном здании, полном такого же тревожного искусства XX века.
Высокие технологии могут «достроить» это здание в нашем воображении и на иллюстрации, но, кажется, не могут спасти его и весь этот город в реальности. А если надежды мало для Венеции со всем её багажом, о чём можно говорить для других хрупких мест, у которых нет такой публичности и денег на гигантские барьеры на входе в лагуну? Все эти мгновения и правда затеряются во времени, как слёзы в дожде.
И самое гнетущее во всей этой истории — это, конечно, тысячи и тысячи, десятки тысяч свидетелей происходящего с Венецией, которые, можно сказать, ведут репортаж с места событий. У слова «свидетель» есть оттенок нужности — кто-то должен запомнить и зафиксировать, каким был город в 2023 году. Но эти свидетели, в принципе, могут считаться и соучастниками (включая меня, да), в разной мере.
Под конец, когда я уже конкретно затосковала, это всё стало походить на довольно безумный перфоманс, такой круглосуточный экспонат венецианской биеннале — или даже какой-то зловещий проект гражданской науки? Мы все смотрим, как она медленно тонет, и некоторые из нас (подслушала реальный разговор) каждый год летают из США и обратно, чтобы на это посмотреть.
В любом случае вместо реконструкций или сгенерированных алгоритмами изображений Венеции до и после ухода под воду у нас будут миллионы фотографий. Может быть, они для чего-то пригодятся.
(Вообще-то я поехала на симпозиум по научной коммуникации и, конечно, неделю до этого всем говорила, что еду на симпoзиум, очень уж забавно это звучало как повод впервые съездить в Венецию. Если вам интересна не только вся эта лирика, но и то, о чём я там рассказывала, то об этом я коротко написала в англоязычной рассылке TITLE-ABS-KEY(“science journalism”), которая недавно успешно отпочковалась от этой и теперь живёт самостоятельно. Подписывайтесь и на неё тоже)
Что происходит. Кое-какие анонсы на ближайшее время (искать их всё сложнее из-за упадка твиттера, но я не сдаюсь и экспериментирую):
Если вы хотите погрузиться в другую реальность отопления домов (которая когда-нибудь настигнет и Россию тоже), то 19 октября на вебинаре CLEW разберут декарбонизацию систем отопления;
A 26 октября на вебинаре Mongabay расскажут о технологиях защиты диких животных от браконьерства и других угроз;
До 31 октября принимают заявки на программу Journalist in Residence в австрийском ISTA;
Наконец, тоже до 31 октября можно заявиться на программу стипендий для начинающих научных журналистов от The Open Notebook.
Кроме того, если вы сейчас пишете о науке — как журналист или не совсем как журналист, благо слова science writer в английском языке весьма инклюзивные — стоит добавиться в глобальную базу авторов, запущенную TON.
Что почитать 🗞 📖. Science в специальном выпуске о влиянии изменения климата на здоровье людей рассказывает в том числе о патогенах, восставших из мерзлоты (это популярная тема, хотя есть подозрение, что неорганическое загрязнение оттуда — угроза куда более весомая). New Yorker красиво рассказывает о миссии OSIRIS-REx, которая недавно доставила на землю кусочек астероида. Nature сомневается в теории сознания, а STAT объясняет, как идёт битва за слово «молоко». Наконец, если вы хотите всё узнать про Нобелевские премии, вот тексты N+1 — про медицину, физику и химию.
Сейчас я читаю «Сообщества для людей» Яны Беловой с весьма и весьма прикладными целями, о которых потом обязательно напишу, а потом планирую взяться за классику, Resistance to New Technology под редакцией Мартина Бауэра, которого я, кстати, видела на симпозиуме в Венеции, хоть и по зуму.
Что послушать 🎧. Здесь пока снова old but gold, замечательный подкаст про еду с точки зрения науки и истории Gastropod. Приятного аппетита прослушивания!
🤖🗞️🤯. В этой рубрике сегодня — WIRED с красивым и немного пугающим эссе журналистки и писательницы о том, как она экспериментировала с ИИ в художественных текстах и что из этого вышло (не буду спойлерить довольно неожиданные моменты).
Что я наконец натворила. Я, кажется, сдала текст для Science, над которым работала слишком долго и который, если разделить итоговый гонорар на затраченное время, уже начинал выглядеть неудобно. Когда в конце октября он выйдет (НАДЕЮСЬ!), я ещё напишу обо всём этом подробнее, но точно не сейчас — сейчас мне хочется преимущественно помыть свой мозг с мылом. Уфф.
И напоследок 🛷. Я начинаю готовить сани летом, что в случае рассылки означает, что я потихоньку собираю итоговый выпуск 2023 года к концу декабря — хотя за окном начало октября, да ещё и +20 (и комарыыы). Но я всё равно готовлю сани. И я хочу вас тоже спросить, дорогие читатели: чем вам запомнится 2023 в науке/журналистике/научной журналистике? Написать можно мне лично, просто ответив на письмо, или в комментарии под веб-версией этого выпуска — так вас увидят все.
До встречи через две недели!
Потрясающая рассылка! Столько ссылок, анонсы, книга, подкаст!
(не стала читать вашу текстовую часть, потому что настроение и так ниже возможного, не могу еще и дополнительно расстраиваться)