Привет, это рассылка о научной журналистике в России и мире. Продолжая некоторым образом мысль из вступления к прошлому выпуску об everything happens so much:
Я тут обнаружила, что твиттер Камня в лесу не обновлялся после первого января 2022 года. В начале марта я похожим образом узнала, что очень полезный для психики бот @aaaaarobot в телеграме перестал кричать ААААА и показывать гифки роботов. Теперь в части технических средств борьбы с хаосом вокруг и внутри полагаться остаётся, кажется, только на твиттер-бота, который советует не думскроллить.
Теперь давайте про научную журналистику.
🧪📝🇳🇱: конференция ECSJ2022 в Лейдене прошла успешно, что по нынешним временам означает в том числе что вроде бы никто не подхватил ковид (хотя на некоторых сессиях очень даже могли). Автора этой рассылки переизбрали вице-президентом Европейской федерации научной журналистики (EFSJ), что тоже неплохо. Как я и обещала, несколько заметок на полях с сессий, которые удалось посетить.
🥵: сессия про журналистику и изменение климата предполагала обсуждение довольно тонкого вопроса личного отношения журналиста к самой проблеме и того, как оно влияет или не влияет на работу. То есть, допустим, я лично весьма пессимистично смотрю на наши перспективы: естественно, это не конец света, но длительное бездействие обойдётся нам довольно дорого, и адаптация будет очень сложной. Влияет ли этот мой пессимизм на то, как я работаю с этой темой? Если и влияет, то довольно нелинейно, как по мне.
На сессии, в частности, говорили о том, что чтобы оставаться в условном новостном мейнстриме, лучше использовать нейтральную лексику вроде изменения климата, а не климатического кризиса, к примеру, в том числе потому что само понятие «кризис» для неспециалистов предполагает более быстрое развитие событий, отсюда повсеместный коронакризис. Ещё меня зацепила мысль о том, что более драматичная лексика — отнюдь не лекарство от бездействия (то есть мне это не показалось). Наконец, в процессе выяснилось, что научная журналистика не очень-то освоила ни объяснительный (explanatory) подход, ни подход решений (solutions), никакие модные тенденции нас особо не охватили пока, кажется.
🦠: сюда ходили коллеги, и здесь как раз было достаточно слушателей для того, чтобы сессия про коронавирус создавала повышенный риск заразиться коронавирусом. Судя по всему, боли у всех были плюс-минус общие: кризис экспертизы, коммуникационные неудачи государств и ведомств — получилась практически сессия групповой терапии, как сказал один из панелистов.
🇷🇺: эта сессия о дальнейшем пути научной журналистики на русском языке появилась в программе в предпоследний момент при довольно специфических обстоятельствах и, в общем-то, служила мозговым штурмом для руководства АКСОН (юрлицо которой мы потом закрыли). То есть после ликбеза о делах наших скорбных я попросила европейских коллег помочь понять, что нам теперь вообще делать-то как организаторам, если мы, положим, не хотим, чтобы большинство русскоязычных научных журналистов разбежались в другие языки или вовсе пиар. Не сказать, чтобы мы ушли оттуда с планом на сто пунктов, но сам факт, что с таким запросом нас не подняли на вилы, меня чуть ободрил (ну и кое-какие пункты всё-таки удалось добавить в план, не переключайтесь).
Что ещё происходит. Продолжаю собирать для вас ссылки на события и возможности, притом что впереди август, когда рабочая жизнь практически замирает (все впадают в анабиоз перед ударным трудом осенью). Но если вы ещё никуда не впали, то послушать про микробиомы и их роль в жизни человека можно будет на бесплатном вебинаре 16 августа. АНРИ с 18 августа проведёт серию платных вебинаров о монетизации медиа.
Если вы уже доделали и отправили свою заявку на AAAS Kavli (до 1 августа), есть шанс успеть заявиться (до 26 июля) на воркшоп программы KSJ по фактчекингу. А UN Foundation до 5 августа принимает заявки на стипендию для поездки в Бразилию от журналистов, пишущих об изменении климата и биоразнообразии.
Дней без ковида: 0. Ковид всё ещё с нами, хотя, я согласна, к этому моменту требуются уже действительно очень серьёзные мысленные усилия, чтобы сохранять его в фокусе. Но WaPo даже нашёл в США некоторое количество людей, ещё не болевших ковидом (и, естественно, часть из них подхватила ковид в процессе подготовки заметки). А вообще у нас теперь вроде бы одновременно две чрезвычайные ситуации PHEIC? Мне не очевидно, было ли уже так с 2005 года, когда эту систему ввели.
Что я натворила. Внезапно в рассылку возвращается рубрика о том, что ещё я пишу, кроме рассылки. Этот текст для Science для меня станет примером того, как работа научного журналиста становится чем-то большим, чем просто 800 слов, которые пару дней повисят на главной сайта. Я почти уверена, что на заметку дали добро прежде всего потому что мой коллега Ричард в 2020 написал про дело Кудрявцева (мало что редакторы любят так, как самоцитирование и развитие темы). И теперь эта трагическая история тоже стала частью архива Science для тех, кто придёт после нас. Строго говоря, журналист всегда кладёт свои кирпичики в здание медиа, на которое работает, и это здание, если повезёт, простоит дольше любой человеческой жизни — просто здесь это было чуть заметнее, чем обычно.
До встречи через две недели.