#53 Добро пожаловать в Зомбилэнд

Как слова живут без смысла и чем это чревато

Привет, это пятьдесят третий выпуск рассылки о научной журналистике в России и мире. Это первое письмо 2024 года, и в нём я начинаю большие размышления о языке науки — стоит признать, немного издалека, но с основ.

Однажды чат научных коммуникаторов России решил обсудить варианты «талисмана Десятилетия науки и технологий». Пока коллеги оценивали качество идей и обилие среди них кошек, я зацепилась за слово талисман, он же магический объект, в рамках суеверий наделяющий владельца счастьем и удачей. Всё-таки это явно был маскот в не мистическом смысле этого слова, ну или хотя бы символ — особенно если российское государство не планирует в науке и технологиях полагаться на суеверия и удачу. Мелочь, но всё же.

Эта история послужит неплохой виньеткой к тому, о чём я расскажу дальше.

Уже довольно много лет я выполняю своеобразный журналистский квест: в любом материале о происшествиях в России, где хоть как-то фигурирует психическое здоровье, я первым делом проверяю, использует ли автор слово учёт — как в своём тексте, так и в цитатах из пресс-релизов и от официальных лиц, экспертов и так далее. Все эти источники, в том числе (да и в первую очередь) государственные, очень любят сообщать, прежде всего в так называемых криминальных новостях, состоит ли подозреваемый/задержанный на учёте у психиатров. Подозреваю, часто этот вопрос задают сами журналисты, потому что ответ на него иногда становится самостоятельной новостью.

Спойлер: строго говоря, что бы там ни сообщали эти самые источники, на учёте сейчас не состоит никто, потому что психиатрический учёт упразднили в начале 1990-х годов — и некоторые фигуранты таких новостей и вовсе родились уже после того, как учёт был отменен. (Вместо учёта есть «консультативно-лечебная помощь» и более пристальное «диспансерное наблюдение» — к сожалению, самый понятный текст о разнице российское государство объявило нежелательным вместе с «Медузой»).

Явно не до всех ведомств и редакций дошли эти новости более чем тридцатилетней давности, но это не беда. Ведомства в плане такого квеста хуже ветряных мельниц, а вот на редакции надежда есть: если я там кого-то знаю и могу предложить примечание, то я так и делаю. По сути, я как этот редактор Википедии, который борется со словосочетанием comprised of, только, конечно, не в таких масштабах, и претензия у меня не грамматическая.

Психиатрический учёт — это примерно как прописка, артефакт ушедшего и, скажем так, очень специфического времени (например, с учёта де-факто не было способа сняться, разве что вперёд ногами). Но о том, что прописка лишилась своей жутковатой мощи, превратившись в регистрацию по месту жительства или пребывания, русскоязычные авторы и читатели текстов всё-таки худо-бедно знают, судя по выдаче на дзен-новостях. Слово это, разумеется, всё ещё используют в бытовых разговорах, но в новостном языке оно в этом своём значении однозначно устарело.

«Учёт» — это слово-зомби: означаемое давно перестало существовать, что конкретно слово значит теперь во всех этих новостях, не ясно — но оно продолжает существовать, да ещё и прямо вредит людям, которые пользуются языком.

Я подозреваю, что для журналистики рубрики «Происшествия» это такая ритуальная коммуникация сигналами о том, кто опасен и кто читатель. Если фигурант новости «состоял на учёте», то как бы предполагается, что в этот момент читателю, «на учёте не состоящему», должно стать Всё Понятно — аааааа, ну что с него взять, это просто больной человек, это Другой, и это всё объясняет. Хотя исследования (правда, сделанные в других странах) показывают, что на самом деле объясняет это мало что, потому что статистически люди с психическими расстройствами чаще оказываются жертвами насилия, чем его авторами.

(Надо думать, читатели с психическими расстройствами, коих немало, в этот момент представляют себе, что если их задержат после автомобильной аварии или, например, за протест, то в новости про них тоже будет написано, что они другие, и это всё объясняет.)

По логике, если абсолютно во всех новостях о происшествиях или преступлениях, никак не связанных с психиатрией, писать, что преступник, а лучше вообще все фигуранты «не состояли на учёте», это сделает статистическую закономерность из абзаца выше более видимой, а саму контекстную деталь о несуществующем учёте — демонстративно абсурдной. Но так никто не делает: видимо, по принципу «человек укусил собаку» она обычно появляется там, где по тексту новости и сути происшествия как будто бы должно быть Всё Понятно, ан нет — на учёте-то не состоял! Сюжетный поворот то есть.

Я считаю, что зомби-учёт — это сговор ньюсмейкеров и редакций, в котором каждая сторона ссылается на другую и на некоторые представления аудитории о мире (а на самом деле на свои представления о представлениях аудитории о мире). В этом мире есть учёт, на нём состоят, и сказать так проще и удобнее, чем что-то там объяснять про помощь и наблюдение, потому что и так же Всё Понятно.

Действительно, мёртвая хватка учёта на общественном сознании знакома любому человеку, который хоть раз пытался совершить какие бы то ни было операции с имуществом. «Яндекс Кью» полон тревожных вопросов с этим ключевым словом, которые так или иначе сводятся к одному — «опасно ли мне обращаться за психиатрической помощью». Этот вопрос в России не то чтобы бессмысленный, учитывая то самое общественное сознание и текущее государство. Но всё-таки не хотелось бы, чтобы в ответах на него фигурировал реликт советской карательной психиатрии, тем более что опасно в подавляющем большинстве случаев не обращаться за помощью.

Вам может показаться, что я со своим квестом против учёта, так сказать, предъявляю чрезмерные требования к мышам, как и с талисманом. В конце концов, это просто слово, да и у всех нас есть 99 других проблем (например, борьба за истинные значения слов нелицеприятный или literally!)

Ну, во-первых, очевидно, что это не просто слово, а loaded language, как бы «нагруженный» смыслами язык — и простота и удобство, в том числе в заголовках, имеют свою цену, в этом случае в виде здоровья и благополучия людей. (Довольно много о «нагруженном» и корректном русском языке пишут «Такие дела».)

Во-вторых, коль скоро эти самые редакции происшествий, криминала и так далее, а также их привычные ньюсмейкеры вроде полиции очень любят указывать на существенную разницу между словами подозреваемый, задержанный, обвиняемый, осуждённый и так далее, то почему бы им не вспомнить, что у слов есть значения, и в этом случае?

Повторюсь, надежды заставить текущие государственные органы в России действовать в рамках закона, к сожалению, нет. Но к журналистам у меня есть вопросы: как насчёт того, чтобы не оставлять такие цитаты без контекста — а ещё лучше, видя этот проклятый учёт, уточнять, что из реально существующих понятий имеет в виду говорящий. Бонусные баллы за уточняющий вопрос о том, где и как именно говорящий быстро получил эту весьма чувствительную информацию.

Внимание, вопрос: Оля, а при чём здесь наука? Вы не поверите, но всё дело снова в ГМО! Большая европейская дискуссия о новых генетических технологиях продолжается, я за ней пристально слежу, и разные мысли переплетаются в голове, порой причудливо, да.

Ещё когда я собирала материал для своих размышлений о дарах прогресса, в книге (вот этой, только на французском) французского биотехнолога Катрин Реньо-Рожер я нашла фрагмент, который меня поразил. Она недовольно пишет, что определения термина «генетически модифицированный организм» в политике и в науке не совпадают — так, как будто это не просто несовпадение, но и фундаментальная несправедливость, потому что у науки Правильное Определение, а у политиков Неправильное.

Я тогда в библиотеке сделала в черновике пометку: ГМО — это уже (всегда?) не научный термин, а политический?

Ведь если, как любят напоминать популяризаторы науки, и традиционная селекция — это генетическая модификация, и мы все ГМО, то для науки это, выходит, какой-то довольно бесполезный термин, потому что он не очень точно отделяет одни объекты от других. А политически всё — парадоксально — существенно понятнее. Например, дрожжи и кишечная палочка, которые делают инсулин, с точки зрения политики просто не ГМО, поэтому, думаю, коммуникационная апелляция ко всему тому добру, которое они принесли в мир, работает не очень хорошо.

Так вот, нюанс нынешней дискуссии в том, что само слово ГМО в ней как будто оказалось в положении слова учёт. Учёт — это не психиатрическая терминология и даже уже не юридическая (а просто дискриминационная), но сколько бы я ни повторяла это вслух, «учёт» и связанные с ним страхи со страниц медиа и из общественного сознания сами не пропадут. Оба слова со своим «багажом» откровенно мешают решению вполне реальных проблем в соответствующих сферах жизни. Но просто раздражаться по этому поводу не очень продуктивно.

И в этом смысле показательно, что главной «горячей точкой» этих споров стал «ребрендинг» методов и результатов редактирования генома в NGT, те самые новые генетические технологии — и контрпрограммирование в виде «тайных/скрытых ГМО», hidden GMOs, nouveaux OGM cachés и так далее. Больше всего меня интересует именно этот аспект дискуссии, конечно, одинаково изящный с обеих сторон.

Для меня как научного журналиста учёт и ГМО — это зомби-термины, смысл в них, мягко скажем, давно протух, но избавиться от них объективно трудно. Что не означает, впрочем, что я не могу искать способы это сделать. В следующей части этих размышлений я буду говорить о вполне себе живых и насущных понятиях вроде пожара, опасного изменения климата и смерти — как и почему эволюционируют их смыслы на стыке науки и коммуникаций.

---

Научная медиаграмотность 🧐 В этой новой «читательской» рубрике с говорящим названием я буду коротко (*в сторону* коротко, Оля!) показывать, как и почему устроен язык научных и не только медиа — и что это знание может дать читателю.

Мне показалось максимально логичным анонсировать её в выпуске про слова и их значения — хотя пока я здесь просто поделюсь своим несколько сюрреалистичным текстом про пользу и вред грибов. В нём я разбираю сразу несколько «красных флагов» в новостях о влиянии питания (не только грибов) на здоровье, если вам такие новости интересны, думаю, вы найдёте много знакомых моментов.

И, конечно, если вы всегда хотели что-то узнать про конкретные слова, термины, клише или мемы в текстах о науке, пишите мне!

---

Что почитать 🗞 📖 и послушать 🎧. В одном из прошлых выпусков рассылки мы узнали о пингвинах, которые спят сверхкороткими «перебежками» на пару секунд несколько тысяч раз в день. А теперь выясняется, что олени, похоже, могут спать без отрыва от еды (есть без отрыва от сна? не знаю).

Недавно в разговоре о подкасте я столкнулась с идеальным термином для моего любимого научно-журналистского метода — рандомный рисерч. По сути, это когда вектор творческого поиска формируется случайно, под действием увлекательных обстоятельств и несколько трансдуктивно, что ли: авторы просто с интересом наблюдают за окружающим миром, задаются всякими праздными вопросами, настолько же случайными, и если немного повезёт, то им открываются удивительные истории.

(В каком-то смысле мой план мини-эссе на 2024 год тоже сформировался именно таким методом, случайного творческого блуждания по темам, которые мне очень интересны.)

В подкасте так появляется один из самых почтенных его персонажей, святой Фиакр (спойлерить не буду, лучше послушайте, если ещё не). А в июле аж 2015 года у меня вышел текст на N+1, который я считаю вершиной этого метода — «Где моя тарелка, чувак?», очень люблю его в том числе за то, что ради него пришлось долго копаться в библиотечных источниках.

И напомню, что в следующем письме я буду разбирать другой текст N+1, «Почти не сопротивлялся», о том, как открыли и закрыли потенциальный сверхпроводник LK-99. Это один из замечательных научно-журналистских текстов 2023 года, которые я выбрала с помощью своих замечательных коллег и буду читать и изучать весь год.

Это был выпуск рассылки «для читателей»: в таких выпусках я смотрю на результат, а не на процесс научной журналистики и пишу о вещах, которые меня волнуют с точки зрения читательских интересов. Ещё я буду делиться рекомендациями и лайфхаками для тех, кому интересен контент о науке в самом широком смысле.

Следующий выпуск рассылки, через две недели, будет «для писателей», а тему слов и понятий мы продолжим через месяц. Вы всегда можете выбрать в настройках своей подписки только те письма, которые хотите получать, — или продолжать вместе со мной смотреть на научную журналистику с обеих сторон.

До встречи!